Религиозно-национальный фактор и исторические особенности становления чувашского предпринимательства в XIX – начале XX вв.

Актуальность изучения темы определяется рядом причин, прежде всего, необходимостью познания места и роли религиозно-национального фактора в становлении чувашского предпринимательства в XIX – начале XX вв. В Российской империи, как известно, наибольшую предпринимательскую активность проявляли великорусы-старообрядцы, евреи-иудеи, татары-мусульмане и др.

Тюркоязычные православные чуваши, фактически находившиеся в маргинальном социокультурном положении, имели крайне ограниченные ресурсы для активной предпринимательской деятельности. Противоречивость среды порождала специфику чувашского предпринимательства, которое отличалось слабым развитием, мизерностью деловой элиты, доминированием мелкого предпринимательства, преобладанием семейного капитала.

Основная проблема может быть сформулирована следующим образом: почему среди чувашского населения так низка была доля состоятельных лиц? Почему они оказались менее предприимчивыми, чем соседние народы? Каково отношение чувашей к богатству? Насколько их мировоззрение и миропонимание способствовали становлению предпринимательства или, наоборот, являлись тормозом для его развития? В целом, в чем причины крайне слабого развития в Чувашии торговли и промышленности?

Деловая активность этноса формируется под влиянием различных факторов материального и духовного порядка. Среди условий первой группы особое место занимают природно-климатическая, географическая и геополитическая среда проживания народа, к факторам второй группы относится духовная сфера развития предпринимательства, в нашем случае – влияние православного христианства и национальных традиций на достижение коммерческого успеха, ментальные черты чувашского народа.

Одна из особенностей Чувашии – относительно суровые природно-климатические и географические условия, прежде всего, скудость сырьевой базы, отсутствие крупных городов – центров фабричного и ремесленного производства, малоземелье, что сдерживало выделение из среды чувашских крестьян крупных производителей товарного зерна, ими в крае в основном являлись русские. Хотя в случае обеспечения достаточным количеством земли они оказывались вполне конкурентоспособными, что подтверждается примерами успешной работы чувашских крестьян – переселенцев в Уфимскую губернию, среди которых фермерская прослойка в начале ХХ в. составляла около 7%, а в Стерлитамакском и Белебеевском уездах – от 21% до 34%. В целом, чувашское крестьянство входило в число наиболее «капиталистически развитых» народов Уфимской губернии, намного опережая удельный вес зажиточных хозяйств среди русских, удмуртов, всех групп татар, башкир и белорусов [1, с.166–177].

Следующая специфика Чувашии – край оказался в стороне от процессов, связанных с «железнодорожной лихорадкой», что также явилось объективно сдерживающим фактором развития национального предпринимательства. За 1865 – 1875 гг. протяженность сети российских железных дорог выросла в 5 с лишним раз: с 3,5 тыс. км до 17,7 тыс. км, что создавало благоприятные условия для расширения зернового производства. После строительства железной дороги цены на хлеб в Рыбинске выросли на 50%, в Орле – на 65%, а в Саратове – более чем на 100%. За 1857–1890 гг. рассчитанный по пятилетиям среднегодовой экспорт хлеба в стране увеличился в 5,7 раза [2, с. 53–72]. Железнодорожная ветка через территорию Чувашии прошла лишь в 1893 г. – в период пика аграрного кризиса в мире и России. Уже в 1887 г. почти повсеместно стало убыточным производство самой массовой «крестьянской» культуры – ржи, в том числе Казанской, Симбирской, Саратовской, Самарской и Нижегородской губерниях, в районах компактного проживания чувашей.

Еще одна характерная особенность Чувашии: ко всем субъектам предпринимательства на ее территории применимо определение «мелкий» независимо от их национальной и сословной привязки, т.е. они намного уступали по масштабам торгово-промышленной деятельности представителям своей социальной группы из других экономических районов страны. Большинство помещиков в крае принадлежало к категории мелкопоместных. В начале XIX в. в Цивильском, Чебоксарском, Ядринском и Козьмодемьянском уездах Казанской губернии насчитывалось 53 помещичьих селения. Только 8 из них владели более чем 1000 десятинами земельных угодий каждый, и лишь 11 помещиков имели свыше 100 крепостных крестьян [3, с.133 ]. Купцы в большинстве своем были русскими по этническому составу, как и помещики, относились к категории мелких. В 1842 году в Чебоксарах, Алатыре, Цивильске и Ядрине насчитывалось купцов первой гильдии – 1, второй – 1 и третьей – 204 ревизские души [3, с.136].

Основной сферой приложения дворянского и купеческого предпринимательства в Чувашии в первой половине XIX в., как и ранее, являлось винокурение – наиболее прибыльный «рынок» народного потребления. Кстати, в питейном деле она оказалась в числе «передовых» районов империи, где широко развернулась переработка хлеба в вино, которое поставлялось в казенные питейные заведения. Уже в середине XVIII в. на ее территории действовало 43 винокуренных завода, которыми в общей сложности выпускалось до 300 тыс. ведер хлебного вина в год, что составляло около 8% производства вина Российской империи. Заметим, что во всем ХХ столетии и даже в настоящее время редко можно найти товарную продукцию, по которой Чувашия занимала бы столь высокое место в стране.

В конце XIX – начале ХХ вв. капитал в крае находит новые сферы приложения – лесопиление и деревообработка, где доминировали русские промышленники. Наряду с ним огромное развитие получила заготовка куриных яиц и битой птицы, в этой сфере ведущую роль играли иностранные предприниматели, прежде всего немцы. Кстати, Казанская губерния, в составе которой находилось большинство чувашских уездов, занимало второе место в России по вывозу яиц после Воронежской губернии. Посредником между чувашским населением и купцами выступали перекупщики, среди которых преобладали русские и татары. В начале ХХ в. из Чувашского края ежегодно вывозилось около 100 млн. шт. яиц. Экспортные поставки осуществлялись на рынки Германии, Англии и Италии через Рыбинск и портовые города Ригу и Виндаву [4, с.41–96].

Следующая особенность чувашского предпринимательства – практическое отсутствие «крепостнического» предпринимательства. За всю первую половину XIX в. в Чувашии едва ли два-три десятка крепостных крестьян, главным образом русских, завели собственные промышленные заведения. Им принадлежали 6 поташных «заводов» в Чебоксарском уезде, 2 – в Цивильском и 3 – в Ядринском уездах [3, с.135]. Цена самой заветной мечты крепостных «хозяев» – получить «вольную» от помещика оказалась очень высокой и составляла примерно в 100 раз выше ежегодной ставки оброка.

Чувашские крестьяне, в большинстве своем не имевшие опыта «крепостнического предпринимательства», находились под давлением самодержавного государства. Поэтому они были фактически зависимыми и малоправными. Основная их масса вынуждена была продавать продукцию своего производства, чтобы иметь деньги на уплату податей и удовлетворение вымогательств чиновников и духовенства, которые выступали в качестве проводников внеэкономического принуждения. В этих условиях среди чувашских государственных крестьян вряд ли могло развиваться свободное предпринимательство в широких масштабах, как в центральных областях России.

Что касается факторов второй группы, то официальные лица империи причину крайне слабого развития торговли и промышленности среди чувашей видели в их менталитете. Так, Казанский военный губернатор в отчете за 1851 год отметил, что неразвитость ремесел среди чувашей, марийцев, удмуртов и татар объясняется «дикостью и невежественностью этих племен», то есть более низким уровнем культуры по сравнению с русским населением. В 1858 г. полковник Генерального штаба М.Лаптев указывал, что большинство чувашей «ни к торговле, ни к промыслам не имеет особого влечения». По его версии, ничтожное развитие торговых и промышленных занятий у них зависело от незнания русского языка, скупости, осторожности и, наконец, от лени: «чувашин скорее меньше поест, чем выйдет зимой из теплой хаты» [5, с.239–240].

Современники объясняли слабое развитие торгово-промышленного предпринимательства среди чувашей и их боязнью от чиновничьих поборов и элементарной зависти соплеменников. Даже состоятельные чуваши старались одеваться, питаться, строиться и выглядеть в глазах чиновников и односельчан как можно беднее [6, с.83–84]. Видимо, не случайно среди чувашского населения появилась поговорка: «Татарин богатеет – жену берет, русский – лошадь покупает, а чувашин – беду платит». Советские историки причину слабого развития торговли и предпринимательства среди чувашей видели в дискриминационной национальной политике правительства, которая выразилась в ограничении народам Среднего Поволжья заниматься кузнечным, слесарным и серебряным делом, продавать оружие после их активного участия в крестьянской войне в период смутного времени [7, с.33]. Советские исследователи явно преувеличивали значение для экономики края запрета инородцам заниматься слесарным, кузнечным и серебряным делом. Известно, что с начала XIX в. правительственная политика поощрения промышленного развития, при всей ее социальной ограниченности, все же давала положительные результаты.

Современные исследователи основную причину слабой предприимчивости чувашей видят в исторических условиях пребывания этноса в составе Российского государства. В 1236 г. под ударами полчищ хана Бату Волжская Булгария исчезла с политической карты Европы, а затем превратилась в один из улусов Золотой Орды. Болгарские земли систематически разорялись отрядами ордынских ханов, новгородскими ушкуйниками и дружинами русских князей, которые в конце XIV – начале XV в. окончательно обезлюдели и превратились в «дикое поле». Уцелела лишь та часть на- селения, которая мигрировала на север – в лесные районы правобережья и левобережья Волги. Новые испытания пришлось выдержать чувашам в Казанском ханстве. В состав Московского государства они вошли уже этносом, у которого почти полностью был низведен слой духовной, светской и деловой элиты. Конечной точкой в процессе ликвидации национальной элиты стал перевод при Петре I чувашских князей, торханов и мелких служилых людей в состав одного из разрядов крестьянского сословия страны [3, с.46–59, 110–111]. Словом, в эпоху капиталистической модернизации чуваши вступили крестьянским этносом, что накладывало отпечаток на процесс проникновения в их среду рыночных отношений и формирования предпринимательского слоя.

Что касается влияния религиозного начала на становление национального предпринимательства, то в Российской империи, как известно, наибольшую изобретательность в коммерции проявили староверы, иудеи и мусульмане. В их воззрениях было немало общего с протестантской этикой, которая в наибольшей степени соответствовала подлинному «духу» капитализма. В отличие от «ислама – экономической религии», православное христианство встретило без энтузиазма вступление России на путь капиталистического развития. По мнению историков, «…церковь не шла по этому пути, а, фигурально говоря, тащилась» [8, с.356]. Если протестантизм призывал к активной деловой жизни и обогащению, то православное христианство не ориентировало на достижение коммерческого успеха. В протестантизме богатство воспринималось как успех и знак Божьего благословения, в православии же стремление к богатству не рассматривалось в качестве угодной Богу деятельности и благодатности. В православном мире собственность рассматривалось как временное земное благо, которое требовалось использовать не столько для себя, сколько для окружающих.

В XIX в. главной задачей церкви на территории Чувашии оставалось утверждение православия среди чувашского населения, значительная часть которого еще не отошла от языческих верований. Как верно подметил директор народных училищ Казанской губернии И.А.Износков, «коренное понятие чуваш о Боге и своих отношениях к нему осталось прежнее – языческое. Истинное, православное учение о боге, о божьей матери, о святых людях, а также о святых иконах и о почитании их чуваши не усвоили. От этого произошло в голове их то, что они свое языческое основное воззрение перенесли и на христианские святыни» [9, с.10]. Словом, в XIX – начале ХХ вв. основная масса чувашей, как и марийцы, мордва и удмурты, являла собой «язычествующих христиан», почитавших и Христа, и языческих Богов [10, с.27]. Это далеко не самая лучшая духовно-нравственная среда для активного предпринимательства.

У чувашей-«двоеверов», в отличие от старообрядцев, евреев и татар, для успеха в предпринимательской деятельности которых огромное значение имели религиозные общины, она, община, сыграла у них незначительную роль в коммерции, ориентируя преимущественно на праведную жизнь по совести. Богатство в шкале жизненных ценностей чувашей-общинников занимало далеко не определяющее место. В их представлениях жить по совести и правде обязательно включало право уравнительного пользования совместным достоянием общины. Понимание чувашами богатства включало немного элементов: труд на земле, долголетие, продолжение рода, достаток и благополучие. Для них жить зажиточно означало, прежде всего, быть с хлебом, а главный способ его достижения – трудиться силами семьи от зари и до темна [11, с.19–40].

Характерные этические нормы поведения староверов – воздержание, трезвость, единение и взаимная поддержка, готовность придти на помощь разорившимся единомышленникам позволили аккумулировать огромные средства. Корпоративизм старообрядческого сообщества и роль общины как посредника в деле «управляющих Божьей собственностью» обусловил создание широкой маркетинговой сети и кредитной системы. Еврейское предпринимательство, активно действуя в банковской и биржевой сферах, также сохраняло тесную связь с конфессиональной общиной. Татарское предпринимательство формировалось, развивалось и действовало в рамках строго организованной мусульманской общины, именно здесь концентрировались его основные производительные силы и ресурсы. Важным признаком особых экономических отношений, сложившихся в татарском мусульманском обществе, была опора на собственные силы и выраженная этническая и конфессиональная солидарность [12, с.3–13].

Итак, в XIX – начале XX вв. в Чувашии сложилась своеобразная модель предпринимательской активности, которая базировалась на традиционных отраслях первичного сектора производства – винокурение, сельское и лесное хозяйство с преобладанием русских и татарских торговцев и промышленников при отсутствии евреев с их преимущественной ориентацией на банковское дело и операции с ценными бумагами. Слабое развитие товарного земледелия в крае тормозилось малоземельем чувашских крестьян. Предприимчивые чуваши, имея сравнительно ограниченные возможности для расширения товарного земледелия, свои усилия направляли в иные сферы деятельности, прежде всего, в кулеткачество, лаптеплетение, кожевенное, скорняжное, плотничное и столярное дело, изготовление колес, саней, музыкальных инструментов, где способы обогащения были крайне узкими, а нормы прибыли наименьшими по сравнению с оптовой торговлей хлебом, промышленным предпринимательством и банковским делом. На указанных направлениях кустарно-ремесленной деятельности практически невозможно было стать состоятельными людьми, тем более войти в неформальный клуб лидеров делового мира. В отличие от православных чувашей, по конфессиональному признаку больше всего крупных промышленников вышло из староверов, иудеев и мусульман, кооперировавшихся на этноконфессиональной основе. В целом, можно констатировать почти полное отсутствие у чувашей исторического опыта крупного предпринимательства в дореволюционное время, позднее и слабое развитие у них деловой элиты, что во многом обусловлено влиянием религиозно-национального фактора на формирование их предпринимательской культуры. В советский период это проявилось мизерностью чувашей среди директорского корпуса, в условиях перехода к рыночным отношениям – в неумении сохранить и приумножить индустриальный потенциал Чувашской Республики, в распродаже и ликвидации ее промышленных предприятий, в серьезных трудностях становления среднего и крупного предпринимательства.

Список литературы и источников

1. Роднов М.И. Фермеры-чуваши Уфимской губернии в начале ХХ века // Мир предпринимательства Поволжья в исторической ретроспективе. Чебоксары, 2002.

2. Слепнев И.Н. Влияние создания железнодорожной сети на товаризацию зернового производства России (вторая половина XIX века) // Поволжье в системе Всероссийского рынка: история и современность. Чебоксары, 1999

3. История Чувашской АССР. Чебоксары, 1983.

4. Гусаров Ю.В. Иностранное предпринимательство в Чувашском крае в конце XIX – начале ХХ вв. // Мир предпринимательства Поволжья в исторической ретроспективе. Чебоксары, 2002.

5. Материалы для географии и статистики России, собранные офицерами Генерального штаба. Т. 8. Казанская губерния / Сост. М.Лаптев. СПб., 1861.

6. Сбоев В.А. Исследования об инородцах Казанской губернии. Казань, 1856.

7. Димитриев В.Д. История Чувашии XVIII века. Чебоксары, 1959.

8. Литвак Б.Г. Русское православие в XIX в. // Русское православие: вехи истории. М., 1989.

9. Износков И.А. Материалы для истории христианского просвещения инородцев Казанского края. М., 1893.

10. Чувашский гуманитарный вестник. 2009. № 4.

11. Николаев Г.А. Богатство и богатые люди в представлениях средневолжского чувашского крестьянства второй половины XIX – начала ХХ вв. // Мир предпринимательства Поволжья в исторической ретроспективе. Чебоксары, 2002.

12. Ананьич Б.В., Дальманн Д., Петров Ю.А. Религиозно-национальный фактор и специфика предпринимательства, XIX – начало XX века // Частное предпринимательство в дореволюционной России: этноконфессиональная структура и региональное развитие, XIX – начало XX в. М., 2010.

Исторические судьбы народов Поволжья и Приуралья Материалы Всероссийской научной конференции «Исторический опыт этноконфессионального взаимодействия в Среднем Поволжье и Приуралье (XVI – начало XX вв.)»

Добавить комментарий