На глаза попалась любопытная страница из выпускавшейся в 90-е татарской газеты «Безнең юл».

Не будем говорить о несостоятельности тенгрианской доктрины, пропустим и тезис о превращении в «жалких рабов» посредством привнесённой извне религии, но заострим внимание на следующем:
Согласно автору, противостоять ассимиляции способны лишь «сильные духом» представители народа, где сила духа – накопленные духовные ценности предков. Отлично. Но каким образом эти ценности реализуются в обыденности?
Серьёзно, чем, допустим, чуваш-тенгрианец на практике отличается от того же русского? (а именно русская, а не еврейская или арабская идентичности заменяют чувашскую).
Быть может, лишь чувашским именем, которое и то официально меняют не все, предпочитая ограничиться псевдонимом. В остальном он наряду со всеми потребляет западный культурный продукт. Даже национальная идентичность его детей под большим вопросом.
На мой взгляд, тенгрианство как иные воскресшие из небытия этнические религии – есть лишь проявление народной культуры в условиях кризиса идентичности.
В отличие от давно минувших дней они более не формируют целостную картину мира, не регулируют жизнь индивида или сообщества индивидов. Им присущи сугубо внешние демонстрационно-церемониальные функции и ритуальные функции при малоактуальном смысловом наполнении, частично забытом, а нередко воссоздаваемом с нуля.
Да и уровень религиозного в подобных квазирелигиях ещё никто не измерял.